Aeon: как завоевание чужих территорий стало считаться недопустимым

Автор: Кэри Гёттлих

В современном мире практически невозможно найти идею, которая бы вызывала единодушие, однако существует один важный принцип, который поддерживается почти всеми правительствами: уважение «суверенитета и территориальной целостности» стран. Этот принцип закреплен в Уставе ООН, принятом в 1945 году, согласно которому государства обязаны воздерживаться от «угрозы силой или её применения против территориальной целостности или политической независимости любого государства». В данном контексте я использую термин «государство», чтобы избежать неопределенности, связанной с понятиями «нация» или «страна», исключая более мелкие политические единицы вроде штатов США.

Современные общества почти единогласно отвергают легитимность аннексии чужих территорий, осуществленной насильственным путем. Хотя факты завоевания не исчезли, они часто прикрываются другими предлогами.
Политические лидеры сегодня гордятся тем, что осуждают завоевания, что делает современный международный порядок более цивилизованным. Но что может оправдать насильственный захват чужих земель? Идея о том, что завоевание недопустимо в международных отношениях, является сравнительно новой. Гуго Гроций, голландский юрист XVII века, утверждал, что мирные соглашения, завершившие войны, должны соблюдаться, даже если они навязывают несправедливые условия, например, отторжение части территории. Такие соглашения, несмотря на их несправедливость, иногда являются единственным способом прекращения конфликта, и отказ от их признания делает завершение войн невозможным. Генри Уитон, американский юрист XIX века, также подчеркивал, что право на владение территориями у большинства европейских наций возникло благодаря завоеваниям, которые впоследствии были легитимированы длительным владением.

Вместо подхода Гроция, который пытался ограничить завоевания, предоставляя им регулируемую легитимность, современный международный порядок защищает абсолютное право каждого государства на его нынешние границы. Важно отметить, что под запретом находятся не только выгоды от завоеваний, но и сами завоевания, совершенные после 1945 года, особенно в отношении колониальных империй, ставших независимыми. Таким образом, завоевания, произошедшие до указанного времени, считаются легитимными, в то время как современные завоевания рассматриваются как одни из самых тяжких преступлений.

Как же мы пришли к такому международному порядку, который так сильно защищает статус-кво?

Запрет на аннексию в результате завоеваний стал результатом взаимодействия множества факторов. Парадоксально, но государства, обладающие наибольшими возможностями для завоеваний, часто становятся их самыми ярыми противниками. Завоевания осуждают их жертвы и потенциальные жертвы. Но вопрос, почему, например, Соединенные Штаты, обладая самой мощной армией в мире, выступают за запрет на аннексию, интереснее. США поддерживают военное присутствие на всех континентах и активно применяют силу, но с момента аннексии Северных Марианских островов после Второй мировой войны не присоединяли завоеванные территории. Почему эта мировая сверхдержава добровольно ограничивает свои возможности?

Ответ можно искать в тех силах, которые изначально сформировали США: уникальном типе колониализма, основанном на стремлении к земельной собственности, плантационном рабстве и капитализме. До 1900 года США проводили непрекращающуюся территориальную экспансию. Хотя они напоминали многие империи, их завоевания в значительной степени осуществлялись самими поселенцами, действовавшими независимо. Даже во времена принадлежности к Британской империи власти пытались ограничить экспансию, поскольку это приводило к дорогостоящим войнам. После обретения независимости федеральное правительство не всегда могло контролировать хаотичное продвижение поселенцев на запад.

Интересно, что многие будущие штаты, такие как Калифорния, Флорида, Гавайи и Техас, имели короткий период независимого существования до вхождения в состав США. Это лишь успешные примеры; были и много «квазигосударств», которые так и не были признаны. Завоевание было важной частью истории США, хотя и в иной форме, чем у европейских колониальных империй, против которых они восстали. Федеральное правительство поощряло заселение, но фактически двигателем экспансии были сами поселенцы.

Когда американское расселение охватило весь континент, дальнейшие шаги стали неопределенными. Как указывал Самнер, завоевание в 1890-х находилось между принципами свободного рынка и равенства. Если завоёванный народ «цивилизован», то завоевание становится бессмысленным, так как все выгоды могут быть получены через торговлю. Но если он «нецивилизован», то установление власти подрывает доктрину о равенстве.

США нашли способ разрешить это противоречие, разработав новый тип империализма, который опирался на принципы торговли и бизнеса, а не на прямое управление. Экономическая активность за пределами страны, как утверждали американские лидеры, способствовала процветанию внутри страны и снижению классовых конфликтов.

Идея нового империализма была изложена в так называемых «нотах открытых дверей» 1899 и 1900 годов, которые служили дипломатическим наступлением США против устаревшего европейского империализма в Китае. Первая нота утверждала право всех стран на равные условия торговли в Китае, а вторая подчеркивала стремление США к миру и сохранению территориальной целостности Китая.

США поддерживали политику открытых дверей в Китае в первых десятилетиях XX века. В 1915 году госсекретарь Брайан заявил, что США не признают никаких соглашений, ущемляющих их права в Китае или территориальную целостность страны. После Первой мировой войны эта политика легла в основу Договора девяти держав 1922 года, в котором страны согласились уважать суверенитет и независимость Китая.

Сразу после Испано-американской войны 1898 года, когда США завоевали Филиппины, Пуэрто-Рико и Гуам, американские власти начали публично заявлять о своей оппозиции завоеваниям. Королларий Рузвельта к Доктрине Монро, который подтверждал право США вмешиваться в дела соседей для поддержания порядка, сопровождался заявлениями о том, что «США не жаждут земель». В 1906 году госсекретарь Рут, выступая в Южной Америке, заявлял, что «мы не желаем побед, кроме побед мира».

Тем не менее вмешательства США в Латинской Америке стали более частыми. При Рузвельте США контролировали Панамский канал, оккупировали Кубу и вмешивались в дела Доминиканской Республики и Гондураса. Однако после более чем столетней экспансии, включая приобретение и завоевания, США официально отказались от территориальных завоеваний.

Идею о запрете завоеваний не всегда связывают с США. Последние годы аналитики ведущих think tank’ов увязывают принцип территориальной целостности с «международным порядком, основанным на правилах», возникшим после Второй мировой войны. Многие исследователи указывают на Устав Лиги Наций 1919 года как на начало отказа от завоеваний. Статья 10 обещала «уважать и сохранять территориальную целостность всех членов Лиги». Какова роль политики открытых дверей в этом контексте?

Чтобы понять это, следует обратить внимание на противоречивый характер статьи 10. В США она стала причиной отказа Сената от вступления в Лигу Наций, так как существовал риск обязательства вмешиваться в чужие конфликты. Канада пыталась смягчить или исключить эту статью, ставя под сомнение необходимость ответственности своей армии за поддержание всех мировых границ.

В январе 1923 года Франция оккупировала Рур в ответ на неуплату Германией репараций, а в августе Италия захватила остров Корфу. Франция опасалась, что вмешательство Лиги в итало-греческий конфликт привлечет внимание к её собственным действиям. Что означала статья 10 в таких ситуациях?

Постоянная консультативная комиссия Лиги пыталась определить «агрессию», но столкнулась с множеством трудностей. Делегаты различных стран предлагали более сложные концепции, учитывающие современные реалии войны, но Великобритания, опасаясь за свои ресурсы, блокировала эти попытки. Премьер-министр Макдональд выразил опасение, что любое определение агрессии станет «ловушкой для невиновных и указателем для виновных». К концу 1920-х годов значение статьи 10 оставалось неопределенным.

К 1930-м годам паника заменила неопределенность. Крах Уолл-стрит 1929 года привел к мировой депрессии, Япония завоевала Маньчжурию, а в Германии к власти пришел Гитлер. Мировые условия требовали от Лиги большей определенности.

На сцену вышел госсекретарь Стимсон, который следил за действиями Японии в Маньчжурии и стремился сохранить политику открытых дверей. Первоначально позиция США была похожа на британскую, но затем Стимсон пришел к выводу, что Япония вышла за рамки поведения «ответственной великой державы». Не добившись поддержки жестких мер, он направил дипломатическую ноту, которая стала известна как Доктрина Стимсона — принцип непризнания завоеванных территорий. Этот принцип стал нормой международного права и сохраняется до сих пор.

Почему Доктрина Стимсона 1932 года стала международным правом, в то время как аналогичная нота Брайана 1915 года была проигнорирована? Одной из причин стало то, что японская агрессия затронула Шанхай, где у европейских держав были значительные интересы. Но важнее другое: в 1915 году США были периферийной державой, а Первая мировая война сделала их ключевым игроком на международной арене. Британские дипломаты относились к доктрине непризнания скептически, но к началу 1930-х годов Британия управляла убывающей империей и была более уязвима.

Министр иностранных дел Великобритании стремился угодить всем сторонам, и когда Стимсон попытался добиться коллективного подтверждения принципов открытых дверей, он нашел компромисс. 16 февраля 1932 года Совет Лиги утвердил заявление, включавшее доктрину Стимсона. Все стороны остались относительно довольны, но в самой Маньчжурии доктрина мало что изменила. Более того, оккупация Маньчжурии стала лишь прологом ко Второй мировой войне.

Почему важно помнить, что современный запрет завоеваний во многом является продуктом неформального американского империализма? Один из ответов связан с изменением внешней политики США при Дональде Трампе, который в 2019 году признал фактическую аннексию Израилем Голанских высот.

Риторика имеет значение, особенно если за ней следуют действия. Однако значение изменений в политике США зависит и от реакции других государств. Запрет на завоевания никогда не был исключительно американским проектом; он отражает интересы большинства стран, не желающих быть завоеванными.

Принцип территориальной целостности сложен. В трактовке Вудро Вильсона он означал запрет аннексии, но не вмешательства. Эта узкая интерпретация вновь проявилась при вторжении США в Ирак в 2003 году, когда уважение территориальной целостности означало сохранение границ, но не отказ от военного контроля.

Современная узкая трактовка страдает от недавних аннексий. Завоевание остается незаконным, однако его моральный вес может снижаться. Международные порядки приходят и уходят, и с появлением нового порядка возможно, что отношение к завоеваниям не будет формироваться под влиянием идеологических конструкций США.

Оригинал: Aeon